Случайная цитата
Поиск по сайту
Авторизация

 
А.Ш.
Самшитовых рощ изумлённая, зябкая дрожь
Вплетает во мрак светлячковые лёгкие свечи...
Глазами огромными мир перекошенный пьёшь,
А мне тяжело. И Тебя защитить - нечем.

Горячечный узел уродливых точечных гроз,
Всемирных базаров, костров и слепого терпенья
Растопит удары - в узорчатый ливень из слёз,
В кровавый поток из тоски и сырого варенья.

Но полночь уходит -
уже горизонт сед.
Все тени ослепли и в ужасе жмутся к подошвам.
А в наших руках распускается мягкий рассвет,
Рассвет, обжигающий вечностью мысли о прошлом.
 

 
Пора знакомиться с богатствами земли:
Прохладой глины, волчьим голодом букашек.
Мы рисовали наше счастье, как могли –
И вот сточился воспалённый карандашик.

Ты был пародией на скучный декаданс,
И я в ботве блистал французским баклажаном.
Пучина сна угомонила быстро нас.
А мир остался всё таким же – первозданным.
 

 
Крокодилы родятся в молчанье,
Хруст скорлупки, безжизненный взгляд –
Человек огорчает рыданьем
Окружающий рыбящий ад.

Крокодилы не ищут истерик
Перемолотых ядер ума.
Что мудрец для них, что шизофреник,
Что вселенная, что тюрьма.

Крокодилы не жаждут прославить
Дикий памятник юрских эпох,
О которых не жалует память
Человеческий гипсовый бог.

Крокодилы об идеале
Ничего никогда не знали,
И не знают, и знать не будут.
Их незнанье подобно чуду,
Приводящему в ярость Будду
И вводящему в страх Иуду,
Прозревавшему в них Грааль.

Ну а мы под ударом стали
Очень много в себе узнали,
Много ждали, теряли, звали,
И дошли до порога в даль.
Крокодилы давно устали –
Мы на взлёте. И нам не жаль.
 

 
Поскользнувшись на красной волне, провалиться под мёд,
Где из ран вырастают цветы насекомой вины,
За гноящийся мир, за Иуду, за ноль и за гнёт,
Где молочный поток до мостов потаённой страны

И посадочный шлюз на крыло векового Орла,
Что парит над воротами сердца, рождённого жечь
Белый хворост судьбы до последнего липкого тла,
Лишь бы вечное жерло борьбы не работало в желчь.

Над берёзами, мраморным блеском рельефов и львов
Щедро встретит Земля, опоённая космосом слов,
Удивлённая близкой и бренной реальностью снов.
Мы дойдём до Земли. Первый раз нам уже повезло -
Породнить свою кровь, до конца обожая, без «но».
 

 
Наследие -
Волны песочного рассвета,
Наполняющие перевёрнутую чашу далей
Древесными мотыльками
И выдавливающие маслянистый туман
Из идеально-чёрных, 
Пустынных, 
Воплощённых талой водой, зеркал.

И бешеные кирпичные лисы остановок 
В погоне за теневыми колобками пустот,
Роняющие в землю
Оторванные глиняные лапы.

И мы, безоружные
Перед лицом рассыпчатого хаоса,
Складывающие из лоскутов 
Разорванного флага капитуляции
Наследие,
Дающее право на разрушение
Разрушения.
 

 
Я спала без видений и снов,
может быть, в первый раз за полвека.
А проснулась – стал молод и нов
подне6есный предел человека.

Не случалось такого допрежь.
Цвёл мой донник и тренькала лира,
вдруг открылось: коль ты не умрёшь –
не воскреснешь для бренного мира.

Мимо наших невидящих глаз,
мимо вымытых стёкол оконных
ходит Пасха по тропам окольным,
ищет там заблудившихся нас.
 

 
1. 

Из своих героев чернеет Босх,
Ты - в дороге к дому, я упал на путь
Той тоски, что язвой корявит грудь,
Изнутри кромсает и шепчет в мозг:

«Окунись в метельно-сонливый пруд
Под голодный скрежет сычей и сов,
Наблюдай как ржавый железный спрут
Примерзает к стрелкам твоих часов.
И под слоем вязкой туман-воды,
Не уняв щемящий сверхзвёздный зов,
Стань писклявой пищей сычей и сов,
Серым гребнем бреда разбейся в дым».

Склеив сплину пару унылых ласт,
Оставляю спруту клыки часов…

Ты приедешь скоро и скрежет сов
Обратится в тихий хрустальный звон…
Стает бледной синью январский сон
С нашей Атлантиды запретных зон

От необратимо-весенних ласк...

2.

На последнем издыханье усечённой пирамиды
Схоронились кучевые перламутровые кони,
Откусившие лихую ветром свитую узду… 

Мы с тобою источаем пятикрылые флюиды,
Восседая на огромном полированном драконе
И на небо водружаем пятипалую звезду.

3.

На палубе воздушного фрегата,
Отлитого из белого титана,
Под листьями кудрявого агата
Рассыпаны бесценные монеты
От времени отрезанных мгновений,
В которых прижимаешься ко мне ты.

Внизу – река, что слёзна и угрюма,
Вверху – что безымянно многогранна.
А в щедро раздобревшем жерле трюма
Нас растворяет ласково и странно…

Мы будем там, где будем вместе,
Анна…
 

 
Я ударю вслед за Струковой
По славянской мифологии.
Вы не скручивайте руки –
Мои мысли в голове.
Я солдат, моё оружие –
Острие идеологии,
Словно жалом обращённой
К тем, кто спрятался в Кремле,
За стенами, да за стенками,
За воротами с оградою.
Много там неправых спряталось,
Очень скорых до суда…
Я ж – единой крови с битыми,
Тоже битый я прикладами,
И, судом чужим осужденный,
Ухожу… Зачем? Куда?..
А на небе солнце крутится,
Колесом тачанки вертится.
Над степной свободной кручею
Остаюсь я просто вечностью.
 

 
Всю нежность
Кормчий
Волчьей стае
Скормил.
Меня оставил.
Любил.
Да разлюбил.
Как ландышевый цвет,
Как месяц ясный.
И наложил запрет
На меня – страстную.
На меня – жгучую,
Всем тайнам обученную,
На меня – лучшую.
Вдвое скрученную.
Он сказал-
Мне не нужна сильная,
Не нужна страстная.
Нежность моя – голубиная –
Не опасная.
А я – вороном ввысь,
В губы водой горячей.
Кричу – остановись,
Любящий, да не зрячий.
Кричу – стану другой.
Нежностью стану,
Вспомни
Месяц мой золотой
И золотые волны.
Синие брызги вдоль,
Да по всему телу.
Нежность моя – боль.
Крепкая
До предела!
 

 
Сентябрь, разлинованный дождем, 
Плывет по раскаленному асфальту.
И осени печальное контральто
Тоскует о грядущем и былом.
 
Какие тайны этот миг хранит?
О чем молчит усталая природа?
Так необъятно это время года…
Так безмятежно над землей парит
 
Ничем необъяснимая печаль,
Сердца людей сквозь суету пронзая
Лишь на мгновенье, и бесследно тая
В осенней дымке, застелившей даль.
 
Иллюзии надежды и любви
Вплетаются в изношенные судьбы, –
Ну, хоть сейчас их снова не спугнуть бы…
Покуда осень бродит меж людьми.
 
Покуда жжет желтеющим огнем,
Покуда ветром будоражит души, –
Вот в этот миг завороженно слушать,
Не вспоминая больше ни о чем.
 
И так легко становится любить,
Легко дышать открывшейся свободой.
Так необъятно это время года!..
И так тонка свободы этой нить…
 

 
1
Так спят забытые боги,
Не напрягая слуха,
жадного до молитв.
Знать, и до горних чертогов
Ведает путь разруха.
Плесень покрыла роскошь
Нерукотворных плит.
С уст их, лишенных лоска
(в прошлом – надменно-властных),
Редко сорвется стон
(верно, приснилась паства…)
 
Не тревожьте их сон!
 
2
Так спят могучие ветры
После мятежных шквалов.
Не знают людского горя.
Не помнят дневного света.
В глубинах земных провалов,
В расщелинах древних предгорий
Свои погребли метанья
И замели свой след.
Остановили дыханье –
Вечности в унисон –
На несколько тысяч лет.
 
Не тревожьте их сон!
 
3
Так спят уставшие жены,
В подушки уткнув улыбки.
В их непонятных утробах
плещутся эмбрионы и золотые рыбки.
В сердцах их – любовь до гроба,
Раскаленная магма.
В мозгах их – вязкий гудрон,
Перебродившая брага…
 
Не тревожьте их сон!
 
4
Так спят невинные дети,
Когда их несут на закланье,
Или крестить, или венчать на трон.
Их души, совсем без отметин,
Вмещаются в их дыханье…
 
Не тревожьте их сон!
 

 
Лето. Марево. Море света. 
Я – один из его фанатов. 
Летом можно идти куда-то, 
Летом ближе любое где-то… 

Летом тоньше и легче люди, 
Летом девушки в юбках краше… 
Там из семени стебель будет, 
Где согреты посевы наши. 

Вышла жизнь погулять лугами, 
Лесом, степью, холмами, речкой… 
Измерять этот мир шагами – 
Наслаждение человечье! 

А планета всё ближе к свету – 
Солнца оку, Ярилы жару… 
Погибая в борьбе за это, Кожа ёжится от загара. 

Пусть никто не проходит даром, 
Пусть струятся из уст приветы! 
Все мы люди чуть-чуть поэты, 
В каждом где-то немного Лета.
 

 
Утопают в меди сапоги.
Ветер пилит скрипкой одинокой.
Ладит к уху ноту «подожди»
Ватная, разбитая дорога.
 
На ладони остывает штрих –
Эхо оркестровки Гелиоса.
И, ударив чувствами под дых,
Осень ускользает из-под носа.
 

 
Отблеск теплых волос 
                        в легкой маленькой комнате.
Вечереет… 
и тянет прозрачными, тихими сказками
о каких-то огромных и сумачно-нежных созданиях
с огневыми и остро-рассветными кольцами 
                                                                          золоченых волос
и подснеженно-бешенным голосом,
разбивающем на голубые льняные хрусталинки
серебристые камушки 
                              наших смеющихся 
                                                               глаз.
 

 
Захлопали крылья, взметая испуг
Бесцветно-рассветным паденьем,
И брызнул запачканный солнечный круг
Бессчетным созвездием рухнувших рук
В болото земных сновидений.

Роилась труха от заточенных жал,
Кипела компотом черничным,
И ангел упрямо кому-то мешал
Бессмысленным голосом птичьим.